На днях Аркадию Никитовичу исполнилось 80 лет, и приветственную телеграмму ему прислал лично Владимир Путин. Хотя удивляться здесь нечему, ведь Воробьев за свою долгую и богатую событиями жизнь успел сделать столько, что не под силу иному десятку честных тружеников. Он ветеран Великой Отечественной войны, награжден медалью «За отвагу». Перечислять же его спортивные и научные регалии можно долго – двукратный олимпийский чемпион, многократный чемпион и рекордсмен мира по тяжелой атлетике в тяжелом весе. И еще доктор медицинских наук, почетный ректор Московской государственной академии физической культуры, у истоков которой он стоял.

Аркадий Никитович и на девятом десятке выглядит так, что позавидуют иные пятидесятилетние. Сила в руках прежняя, а по эрудиции и живости ума он легко даст фору любому из «Клуба знатоков». Когда «Новые Известия» приехали в гости к Воробьеву в Малаховку, он готовил доклад для выступления в Академии физической культуры на тему «Цивилизация и постцивилизация».

– Значит, вы не из тех, кто спокойно проживает свою пенсию. Все трудитесь, пишете...

– Наверное, у меня в генах заложена такая работоспособность, тяга к труду. И к физическому, и к умственному. Знаете, я горжусь тем, что всю свою жизнь работал на благо родины, народа нашего. Искренне вам говорю.

– Да, потрудиться вам пришлось немало. Сколько тонн «железа» за свою спортивную карьеру переворочали?! Не каждый подъемный кран такую нагрузку выдержит...

– Так я с детства крепким парнем был. И спортом до войны почти вся молодежь увлекалась. Ну а когда война началась, я стал на фронт проситься, в пехоту. А меня на флот забрали. Да еще в водолазную школу! После войны мы разминировали одесский порт, чистили его от обломков, затонувших боеприпасов. Там, на флоте, я и начал заниматься тяжелой атлетикой. Причем получилось у меня как-то сразу. После трех месяцев тренировок стал абсолютным чемпионом Черноморского флота. Обыграл даже тяжеловесов, хотя сам тогда тянул только на 75 кг.

– В послевоенную эпоху спортсменам жилось несладко?

– В принципе нормально. Помню, написал заявление, чтобы меня демобилизовали, и пообещал, что через год установлю мировой рекорд в рывке. И обещание свое выполнил. Выиграл чемпионат СССР. Выступал тогда за Свердловск, а жил, будучи уже семейным, в раздевалке при спортивном зале. И стали меня переманивать к себе другие города. Киев звал. Узнал об этом Георгий Константинович Жуков, который в ту пору командовал Свердловским военным округом. Спорт он уважал. Говорит: останешься – получишь квартиру. Уедешь, тогда дружить с тобой не буду. Вот я и остался, а через две недели получил обещанное жилье. Вообще спортсмены, которые выступали на высоком уровне, нормально жили. Зарплата у меня была 3000 рублей, что по нынешним меркам больше 500 долларов. Так что семья наша из пяти человек не бедствовала, но и не шиковала.

– Сегодня наши тяжелоатлеты получают уж точно не меньше вашего, но на олимпийском помосте, за редким исключением, не блещут. Почему?

– Ну, на Олимпиаде в Афинах наши спортсмены выступили более или менее нормально – завоевали восемь медалей, в том числе и «золото». Другое дело, что могли выиграть еще две-три, но тут тактические просчеты допустили тренеры. Ведь в штанге нужно уметь не только вес поднять, но и верно оценить свои возможности и возможности соперника. Если же говорить о том, что происходило в нашей тяжелой атлетике за последние годы, то на ситуацию, безусловно, повлияла частая смена президентов национальной федерации. Согласитесь, не каждый олимпийский чемпион может стать хорошим руководителем.

– Это вы про Юрия Захаревича, которого сместили с должности президента год назад?

– Не только про него. Были и до этого деятели, которые занимались в основном коммерцией. Представляете, за последние 15 лет у нас не было ни одного тренерского семинара. Получается, что опытом никто друг с другом не делился, и накопленные поколениями знания не дошли до тех, кто в них нуждается. Увы, нынешние тренеры в большинстве своем теоретически плохо подкованы, кое-кто за всю свою жизнь не прочитал ни одного учебника, ни одного пособия. А между тем тяжелоатлетическая тренировка – многофакторный процесс. Здесь нужно и нагрузки правильно регулировать, и биомеханику знать, и фармакологию. Я как-то одному тренеру показал учебник, где нарисованы различные схемы и графики по биомеханике, так он ничего там не понял. Есть и еще один аспект, который, на мой взгляд, влияет на положение дел в нашей штанге, – семейственность. Посмотрите, Писаревский-отец, известный в прошлом спортсмен, тренирует сына Глеба. Валентина Попова тренируется у мужа. Какая уж объективность в такой ситуации?! Говорят, что родственники лучше друг друга чувствуют, знают возможности. То-то я смотрю, что в Афинах Глеб Писаревский еле-еле в третьем подходе от «баранки» ушел.

– У наших тяжеловесов родня в тренерах не числится, однако на афинской Олимпиаде в весе, который некогда считался нашим, российские атлеты даже не выступали. Что происходит?

– Ситуация, конечно, невеселая. Дело в том, что тяжеловесы – особая категория. Их нужно выращивать, уделять особое внимание. Вот был такой Алексей Медведев, двукратный чемпион мира. Так его десять лет тащили – с 1948 по 1957 год. Постоянно вызывали на сборы. Даже тогда, когда в команде были люди гораздо сильнее его. И в результате Медведев стал-таки чемпионом и даже установил мировой рекорд. Сейчас же зачастую все бывает иначе. Если у тебя год-другой дело стопорится – свободен.

– Уже даже в Китае есть «тяж», который посильнее многих наших. Кстати, как вы объясните выход этой страны на первые позиции в мировой тяжелой атлетике?

– Все просто. Китай использует советский опыт. Наша методика была признана лучшей в мире. Я сам, когда работал в международной федерации, написал учебник, которым активно пользовались во многих странах. Конечно, китайцы привнесли и что-то свое. В первую очередь жесткую дисциплину, без которой не добиться больших побед.

– Наверное, и знаменитая восточная медицина сыграла свою роль?

– Все это блеф. И в Китае все сидят на анаболиках. Впрочем, не только они. Помню, в одну из своих поездок в Болгарию наблюдал картину. Занимается парнишка лет десяти-двенадцати, а рядом на подоконнике лежат таблетки. Те самые, гормональные. Причем дозы в два раза больше лечебных. И это для мальчишек! Последствия их приема ужасны для здоровья – увеличивается количество гормонов. У детей, как у взрослых, прекращается рост трубчатых костей, они крепнут и превращаются в 12-летних мужичков. Это ужасно!

– Выходит, что вся современная тяжелая атлетика держится на допинге?

– Сейчас Всемирное антидопинговое агентство установило жесткий контроль за спортсменами. Но если есть деньги, то и эту проблему можно решить. Есть информация, что на Олимпиаде в Сиднее иранский тяжеловес просто-напросто купил себе пробу за несколько десятков тысяч долларов. Конечно, хотелось бы, чтобы все было честно и объективно, но... Все покупается и продается.

– В ваше время допинг уже был?

– Помню, в 1968 году мы выступали на Олимпиаде в Мехико и уже знали, что американцы, финны сидят на гормонах. Американцы еще в конце 50-х начали использовать препараты для откорма свиней и крупного рогатого скота. Сначала в легкой атлетике. Тот же метатель молота Гарольд Конноли об этом сам рассказывал. Но мы в 1968 году даже в такой ситуации, когда соперники выступали на допинге, смогли взять три золотые медали в штанге и еще несколько серебряных и бронзовых наград.

– Возможна ли современная тяжелая атлетика без стероидов?

– Вряд ли. Поезд уже ушел. Другое дело, что в ближайшее время будут все шире распространяться тканевые анаболики. Например, те же стволовые клетки, которые в медицине уже применяются, а теперь пойдут и в спорт. Обнаружить их очень трудно. Однако если разработан сам препарат, значит, обязательно изобретут методику, которая поможет его обнаружить. Другое дело, что о здоровье спортсмена речь здесь не идет.

Роман Вишнев, Новые Известия, 2004