Елена
Войцеховская,
www.velena.ru , 1995
Леонид ЖАБОТИНСКИЙ:
"Я ВЫНЕС ВЛАСОВА НА РУКАХ"
Когда
двукратный
олимпийский
чемпион Леонид
Жаботинскии
попал в поле
моего профессионального
интереса (и,
увы, уже как
герой давно
минувших дней),
он не первый
год работал
за границей. В
России же его
фамилию
можно было
услышать
разве что в
многочисленных
интервью олимпийского
чемпиона
Рима Юрия
Власова. Их двоих
спортивная
судьба свела,
по самому большому
счету, лишь
однажды - в
Токио, в 1964-м. И
тут же
развела,
оставив
золото
одному и кровоточащую,
незаживающую
рану в душе, -
другому.
-
Леонид
Иванович, я
слышала три
версии вашего
гражданства,
или, скорее,
того, что в
английском
языке
называется
Citizenship: Одесса,
Киев и Москва.
Внесите ясность.
-
Родом я из
запорожских
краев. Есть
такое село
Успенка в
Сумской
области.
Начинал заниматься
тяжелой
атлетикой в
Харькове и,
только когда
подошло
время
призыва в
армию, надолго
оказался в
Одесском
военном
округе.
Видимо,
поэтому
одесситы и
склонны считать
меня своим
земляком. Что
же касается
Киева, то мое
пребывание
там было
достаточно
кратковременным:
в 1967-м я побывал
в составе
правительственной
делегации в
Канаде на
«Экспо-67», и
после этого
мне и
предложили переехать
в столицу
Украины.
Поселились
мы с женой и
двумя детьми
в доме ЦК на
улице Кирова.
О
престижности
можно судить
по тому, что
соседом у
меня был
Александр
Иванович
Покрышкин.
Правда,
прожили мы в
Киеве
недолго: в 1968-м я
вернулся с
Олимпийских
игр и...
обнаружил
пустую
квартиру. Пока
я был на
сборах и
соревнованиях,
жена пришла к
выводу, что в
Киеве ей не
нравится, и
уехала назад,
в Запорожье.
В
Москву же я
попал в 1983-м,
когда мне
предложили
должность в
спорткомитете
Министерства
обороны СССР.
Потом была
командировка
на Мадагаскар,
куда я поехал
в качестве
военного
советника, и
в 1991-м я снова
вернулся в
Москву.
- А по
образованию
вы, простите,
кто?
- Я
закончил
Харьковский
пединститут,
а затем -
Одесское
артиллерийское
училище имени
Фрунзе.
- У
меня
множество
знакомых,
которые становились
офицерами,
выступая за
армейские
клубы, я сама
провела в
ЦСКА почти 15
лет и прекрасно
понимаю, что
в абсолютном
большинстве
случаев
армейские и
динамовские
спортсмены
видели в
звездочках
лишь дополнительный
и стабильный
финансовый
источник. Но
получать при
этом военное
образование!..
Зачем?!
- Я не
мог не
задумываться
о том, что
рано или поздно
спорт
закончится. И
что тогда?
При этом я
очень четко
отдавал себе
отчет в том, что
у меня на
руках семья и
я не могу
позволить
себе уйти из
спорта, а
только потом
начинать
думать, куда
податься. Ну и,
пожалуй,
окончательный
выбор в
пользу армии
я сделал в 1969-м,
когда
перенес
тяжелую операцию,
а через
полтора
месяца
спорткомитет
поставил
меня в
известность,
что стипендию
мне больше
платить не
будет.
В Одессе
мне тут же
предложили
стать
тренером Вооруженных
Сил. Потом,
когда я
закончил училище
и вернулся в
Запорожье, то
был даже заместителем
командира
артиллерийского
дивизиона.
Сейчас -
полковник.
- А
какую работу
выполняли в
качестве
советника на
Мадагаскаре?
-
Тренировал
армейских
штангистов. У
нас была
очень
неплохая
компания:
Янис Лусис -
тоже в
должности
военного
советника -
тренировал
легкоатлетов,
Валерьян
Соколов -
боксеров. Уже
после
возвращения
в Москву я оформил
пенсию, но
когда друзья
предложили
работу в
Московском
коммерческом
университете,
я согласился.
Во-первых,
позволяет здоровье,
а во-вторых,
живу
буквально в
двух шагах.
- Вам
интересно?
-
Очень. Я
никогда
раньше не
работал со
студентами.
Но очень быстро
понял, что
мне это
нравится.
Здесь прекрасный
профессорско-преподавательский
коллектив, во
главе с
ректором -
профессором
Николаем
Павловичем
Ващекиным.
Сам я в прошлом
году получил
звание
доцента,
сейчас работаю
профессором
на кафедре
физической
культуры,
заведует
которой
рекордсмен
мира по
тяжелой
атлетике
профессор
Пеньковский.
Кстати, в
свое время,
он побил
рекорд, принадлежавший
олимпийскому
чемпиону
Давиду
Ригерту.
- При
таких
должностях и
занятости вы
часто вспоминаете
времена,
когда
единственным
вашим
занятием
была штанга?
-
Конечно,
вспоминаю.
Это же было
не год, не два,
а больше
десяти...
- Так
уж
получилось,
что
журналисты,
да и просто
болельщики,
при
упоминании
фамилии Жаботинский
тут же
вспоминают и
другую: Власов.
Читая же и
слушая
интервью
Власова,
нельзя не
прийти к
выводу, что для
него вся
прожитая
спортивная
жизнь свелась
к тому дню,
когда в 1964-м, в
Токио, он -
олимпийский
чемпион -
проиграл вам
и стал
вторым. По
моему
глубокому
убеждению, то
поражение
сломало его
психологически.
Так или
иначе, больше
других к
этому были
причастны вы.
Не согласны?
-
Власов
сломал себя
сам. И не в
Токио, а
раньше. Я
ведь тоже
очень хорошо
помню те
годы. Перед
Играми у нас
был
тренировочный
сбор в Запорожье,
откуда
Власов уехал
раньше всех, как
сказал тогда,
по семейным
причинам. На
самом деле он
стал с
удвоенной
силой
тренироваться
в Подольске,
чтобы побить
рекорды,
которые на тот
момент
принадлежали
мне. В том
году мы постоянно
перекрывали
высшие
достижения друг
друга, но
когда это
делал я, то
Власов всегда
реагировал
крайне
болезненно и
старался как
можно
быстрее
вернуть
рекорды себе.
В Подольске
ему это
удалось, но
самым для
него
страшным, на
мой взгляд,
оказалось то,
что за
двадцать
дней до
Олимпийских
игр он
выложился
полностью.
Именно тогда
я совершенно
четко понял,
что для меня
главное - попасть
на Игры.
- И все
же, та,
предпоследняя
попытка, в
которой вы
даже не стали
пытаться
взять вес и
которая дала
повод
Власову
говорить о
том, что вы
его обманули,
- это был
спектакль,
тактика или
же
действительно
травма, на
которую вы
тогда
ссылались?
- А
если я скажу,
что это
коммерческая
тайна? Шутка,
конечно. А
серьезно...
Вот вы
произнесли
очень
хорошее
слово:
тактика.
Можете представить,
чтобы,
скажем, в
борьбе
спортсмен выходил
на ковер и
говорил
сопернику
что-нибудь,
вроде:
«Сначала я
тебе поддамся,
а потом
сделаю
обратный
захват». Я
думал только
о том, что
приехал
побеждать и
что соперник
у меня
предельно
серьезный;
опытный и
опасный.
-
Знаете, я не
могу забыть
огромную
пресс-конференцию
Власова в
Останкино
несколько
лет назад,
когда он во
всеуслышание
заявил о том,
что, мягко
говоря, ограниченным
людям
гораздо
проще
добиться
успеха в
спорте,
нежели таким,
каким он считает
себя, - умным и
интеллигентным.
И, думаю,
далеко не все
очевидицы
того
выступления
сделали
скидку на то,
что услышали
мнение до
глубины души
уязвленного
поражением, а
значит,
необъективного
человека. Вам
приходилось
слышать от
окружающих,
что вы выиграли
у Власова не
то чтобы
нечестным, но
малоинтеллигентным
способом?
- Ни
разу. У тех, кто
видел нашу с
ним дуэль,
никаких
вопросов не
было вообще.
Если Власов
считал, что,
несмотря ни
на что, он
сильнее меня,
что мешало
ему там же, в
Токио, побить
мои мировые
рекорды в
четвертом
подходе,
который не
идет в зачет
троеборья, но
разрешается
тем, кто
готов идти на
рекорд? А что
касается обид,
то
попробуйте
найти хоть
одно интервью,
в котором
Власов
конкретно
говорит о
том, что я его
обманул.
- Ну,
это,
простите,
всегда более
чем легко угадывалось
между строк.
-
Согласен. Но
ведь только
угадывалось?
- Мне
кажется, что
вы сейчас
говорите с
точки зрения
человека,
который
никогда не
проигрывал и
ушел из
спорта
непобежденным.
А если бы
пришлось
проиграть?
- Не
знаю, как бы я
себя при этом
чувствовал. Думаю,
что плохо. Но
еще больше
уверен в том,
что у меня
неподходящий
характер для
того, чтобы
проигрывать.
- А
почему ушли
так
неожиданно
рано? Насколько
помню, ваша
победа на
мексиканской
Олимпиаде
была более
чем
убедительной.
- В 1969-м я
снялся с
соревнований,
потому что у
меня уже так
болела почка,
что я
практически
не мог
выступать в
рывке. И был
вынужден
сделать
операцию.
- При
этом у вас
осталось
ощущение
того, что вы
недовыступали?
- Не
ощущение -
убеждение!
Кстати,
первое, что мне
сказал
профессор
Гехман,
делавший операцию,
это то, что я
вполне могу
вернуться в
спорт. Я
действительно
вернулся:
выиграл
первенство
Вооруженных
Сил, СКДА,
установил
там мировой
рекорд, еще
один мировой
рекорд
установил
сразу после
этого на
Кубке СССР в
Туапсе, затем
снова - и опять
с рекордом -
выиграл
Вооруженку, а
потом в
тренировке,
во время игры
в волейбол, получил
травму. Пока
я лежал в
больнице, то
на сорок с
лишним
килограммов
похудел, а
затем снова
набрал вес до
ста
семидесяти
восьми
килограммов.
И, думаю,
связки,
которые успели
ослабнуть,
просто не
выдержали
такого
резкого
увеличения
нагрузки.
Именно тогда
со спортом
пришлось
закончить
уже навсегда.
-
Скажите, при
том вашем
весе и,
соответственно,
внешнем виде
вы никогда не
испытывали неудобства
перед
девушками, с
которыми приходилось
знакомиться?
- У
меня была совершенно
сумасшедшая
мышечная
масса, благодаря
ей я никогда
не выглядел
обрюзгшим и,
смею думать,
безобразным.
Жену мою мой
внешний вид
вполне
устраивая,
хотя, когда
мы решили
пожениться, я
весил
килограммов
130, а она - 53.
Сейчас,
кстати, во
мне те же самые
130
килограммов.
-
Никогда бы не
сказала.
Выглядите вы
потрясающе.
-
Знали бы вы,
чего это
стоит при
моей любви покушать!
-
Объясните
мне, какой,
выражаясь
современным
языком, кайф
лично для вас
был в том,
чтобы
таскать
штангу?
- Я
ведь рос в
очень тяжелое
и голодное
время. Как ни
парадоксально,
мечта
большинства
голодных и
хилых мальчишек
заключалась
в том, чтобы
быть сильными.
К тому же
отец
постоянно
поощрял во
мне и брате
желание
заниматься
спортом.
Помню, он нам
купил
велосипед, и
по тем
временам это
считалось
куда
роскошнее,
нежели сейчас
- купить
машину. А
когда я стал
уже серьезно
заниматься
штангой, то
мать
выгребала на
стол все,
чтобы только
меня
накормить.
Так
что мои
занятия
утолял: голод
в прямом смысле.
- А
желание быть
сильным,
держалось долго?
- Оно
очень быстро
перешло: в
желание быть
первым.
- При
том, что
сильнейшим
человеком
планеты уже
был Власов?
- Я
относился к
нему с
искренним
восхищением.
Как ко всем
тем великим
штангистам,
что были до
меня:
Куценко,
Новаку,
Шатову,
Bopoбьеву. С одной
стороны,
Власов был
легендой: он
победил
"непобедимого"
Пауля
Андерсона,
развеял миф о
том, самый
сильный
человек
может появиться
только в
Америке, с
другой
стороны, я
прекрасно
понимал, что
мои с
Власовым дороги
неизбежно
пересекутся.
Очень
хорошо помню
случай, когда
на
чемпионате
страны в Днепропетровске
Власов
выиграл и
установил
феноменальный
для того
времени
рекорд в
троеборье,
подняв в
сумме 537
килограммов.
Я тогда вынес
его со сцены
на руках, а он
еще пошутил:
мол, вот так
ты меня и из
спорта вынесешь.
-
Пророческая
шуточка.
-
Кстати, на
том же
чемпионате я
показал второй
результат и
впервые в
троеборье
набрал 500
килограммов -
то есть
поднял
столько, сколько
этого
поднимали
только
Власов и Андерсон.
Для меня,
естественно,
это был
рекорд, но в тот
момент я уже
понимал, что
даже рекорд
мира меня
интересовал
бы меньше,
нежели звание
чемпиона
мира.
- Если
вы
недовыступали,
то почему не
попробовать
наверстать
это сейчас, в
ветеранских
соревнованиях?
Или в штанге
они не проводятся?
-
Проводятся. Я
даже где-то
то читал, что
в них
выступает - и
очень
неплохо -
олимпийский
чемпион
Рудольф Плюкфельдер,
который уже
много лет
живет в Германии.
- Так,
может, имеет
смысл
тряхнуть
стариной? Вы
же
действительно
в отличной
форме!
-
Зачем?
Показать
миру, что я еще
живой, хотя,
уже не тот,
что прежде?
Что-то не хочется.
Хочется,
чтобы меня
запомнили
именно таким,
каким был.
Приехать на
соревнования
в качестве
развлечения?
Боюсь,
никакого
удовольствия
от этого я не
получу.